Сергей Пронин: «Сеньор креативный верстальщик»

Сергей Пронин

«Сеньор креативный верстальщик»

(Семинар в Плехановке, декабрь, 2009)

Распространено мнение, что верстальщик — это такой редакционный раб-метранпаж. По своему стереотипу это тупое безвольное существо, умеющее, однако, очень быстро перемещать блоки текста, превращать одинаковые строки в типизированные «заголовки», «подписи под фотографии», «сноски». Он способен практически одновременно скопировать текст с одного угла огромного монитора и тут же вставить его в другой. Втянуть, убрать висящие концы строк, незаметно сплюснуть литеры в последнем абзаце на два процента, чтобы материал встал без купюр. На самом деле — это маг. Когда работу делает грамотный опытный верстак, он похож на органного виртуоза, вся его работа проникнута единым ритмом и неспешной проворностью. Если быстро прокрутить кадры киноленты, мы бы могли видеть как за считанные секунды из текстового и графического мусора собирается стройная красивая полоса. Это как барная стойка — вот тут череда пустых бокалов, рюмок и фужеров; а вы — бармен и волшебник, каждый наполняете искристым игристым или тягучим ликером, бурлящей газировкой или безумно красивым коктейлем.

Опыт верстальщика начинается с самого безмозглого занятия — сидения рядом с корректорами и правкой букв.
Корректор: «Жуеться», мягкий знак убираем.
Верстальщик: Угу.
Корректор: Маслистый... хм... Лена! — обращается к соседнему корректору, — а Женя специально так написал? Я думаю, «масленистый».
Лена: Да конечно масленистый. Наши писатели грамотеи, все как один.

Через час (или завтра, после выпуска газеты, что еще интереснее), с криком врывается журналист Женя, потрясая своим материалом.

— Ну кто?! Кто это правил? (длинная тирада обычно имеет тот смысл, что все корректора идиоты, и что он уже больше не может так работать). Охлажденный журналист уходит. Через неделю все повторяется.

Верстальщика всегда очень радуют такие истории, они составляют тот запас невыдуманных анекдотов и казусов, какой вам может открыть, например, работник театра. Иногда доходит до того, что зашутившись с красивой корректоршей по очередному поводу, вы так и исправляете слово, как придумали, играясь словами; через ха-ха никто этого не замечает, и слово идет в тираж. Иногда это ха-ха обходится очень дорого. Работа с корректорами чрезвычайно полезна тем, что естественным путем начинаете впитывать все правила правописания и пунктуации. Посадите с русским корректором хоть китайца, и через месяц-другой он заговорит на чистом русском! Попутно вы начинаете привыкать к макетному восприятию полосы. Замечаете, не без гордости, что вот этот заголовок вы лично еще вчера исправили, а теперь вот оно — смотрите, читайте его тиражом во многие тысячи! Однажды ваши руки приобретают механическую точность и самостоятельность, достаточную для того, чтобы доверить вам очень ответственную работу — перенабирание телепрограмм и частных объявлений.

Гспди, чего только люди не продают и не покупают, отдают в руки, или наколдовывают. Чего они только не смотрят. Это мы, верстальщики, набиваем для вас ежедневные телемантры, без которых вы не можете жить, мы оформляем ваши заботы о продаже щенков, и выделяем жирным то, за что вы заплатили дважды. По мере профессионального роста верстальщика переводят в отдел рекламы, где он начинает заниматься работой более творческой — классифайдной. Это когда на полосе второго или третьего формата размещаются с полсотни объявлений спичечнокоробочной величины. Тут — душераздирающее многообразие: сахар, пластиковые окна, мука, стальные двери, цемент, и даже портрет какого-нибудь местного колдуна-целителя в пятом поколении: «навожу порчу на арматуру врага твоего». В общем, поначалу вам кажется, что, «вау, вот ты и настоящий дизайнер!». Ведь вы должны уметь сверстать четыре рядом стоящих объявления про стальные двери так, чтобы они выглядели по разному. Тут в виде двери, тут шрифтом крупно, тут без рамки, а тут инверсией.

— Хорошо же, — вы смотрите оценивающе на свою работу.

Здесь проявляются первые признаки того, что вы начали делать что-то интересное. Это натурально, и тем удивительно — вы делаете интересные разные макеты, не потому что вам хотелось как-то проявить себя в творчестве по оформлению рекламы стальных дверей. Нет. Вы делаете это из-за естественной необходимости — чтобы реклама Васи отличалась от рекламы Пети. Думаю, хорошим тестом здесь была бы задача — оформить полосу рекламы, состоящую исключительно из классифайдов дверной рекламы. Слабо?

Так вот, поупражнявшись какое-то время верстаком таких миниобъявлений, вы нарабатываете еще один очень полезный естественный опыт — отсеивание ненужной информации. Вы приобретаете навык в две секунды сорвать с запыленной луковицы всю шелуху, оставить блестящий ароматный плод, готовый к нарезке. Раз, раз, раз — и все. Вот это убираем, это лишнее, так не говорят, вот здесь исправим, бац-бац, из полностраничного текста клиента осталось несколько самых нужных строк. Еще минута другая, и в рамке все это расположилось на своих уровнях, согласно важности.

— Кто у нас следующий по срочности? — спрашиваете вы менеджера, отвечающего за наполнение рекламной полосы.

Совершенно точно — вся эта нелепая и тупая рутина, каковой кажется работа начинающего верстальщика, имеет необыкновенную пользу, ибо она закладывает в вас идею оптимального пути решения задачи, способность выделять главное и тут же отделять ненужное, игнорировать, то, что не заслуживает дальнейшего внимания.

Ваше рабочее счастье, конечно, уже составляют не эти бестолковые классифайды. Что там такая ерунда! Объявления в треть или полполосы — вот настоящая задача. Обычно это бывают красивые фотографии пылесосов и открытых холодильников с продуктами, свадебных красавиц и изображения банковских логотипов. Опыт «обезпыливания» позволяет иногда предложить свой слоган, например, к какому-нибудь джинсовому салону. Или ресторану. Если клиент не против. И вы счастливы, выкинув всю газету и оставив себе лишь полосу с рекламой джинсового салона. К этому моменту вы обладаете хорошим пониманием, что такое «газетный рекламный макет», что такое «поля», представляете себе пару сотен шрифтов, толково разбираетесь в обработке фотографий. Вообще, приобретаете немало прочих уникальных умений, как то: едва ли не в одно касание нажимать Alt + 0171 и Alt-0187 (символы типографских кавычек), представлять по объему текста в одном размере, как он растечется в полосе при заданном другом размере, и массу прочего, всего того, что делает вас достойным следующей ступени — помощника главного верстальщика. Вас переводят в отдел верстки полос. Это уже очень серьезно, думаете вы. Это не какая-то там реклама.

Работать с самим главным верстальщиком, из-под пальцев которого появляются все шедевры нашей газеты! Журналисты молятся на такого верстальщика, он как-то видит что-ли, каким образом раскидать невнятный набор фотографий и текстовых файлов. Видит, какие фотографии дать в основе, какие выкинуть вовсе, как пустить заголовок, да еще так, чтобы все вместе это заиграло, превратилось в ту идеальную полосу, которую вы проглатываете с удовольствием, даже не думая при этом о гении-верстальщике. Вот как будто все полосы во всех газетах вы всегда так читали, а между тем, редкая газета может похвастать хорошим макетом и версткой. Обычно это унылые и страшные развороты. Ваш долг, в каком-то смысле, — искать и найти газету, в которой придают значение ее внешнему виду. (Мы сейчас только об оформлении, не будем затрагивать этические стороны самих газетных материалов)

Здесь вы с легкостью запоминаете еще несколько сотен шрифтов, понимаете, что из них довольно запомнить пару десятков, а другие лучше навсегда позабыть; связываете в одно целое все предыдущие навыки и разгоняете творческие и скоростные процессы в десятки раз, отрабатываете миллион всяких приемов и хитростей. И вот — вы матерый верстак. Видите насквозь, что и как можно подать, чего не хватает, что перекроить или даже переписать (работа с текстом, общение с журналистами и рекламщиками, рано или поздно воздействует на вас, вы научитесь от них многому даже на расстоянии — сочинять слоганы и заголовки, писать статьи, делать коллажи. Вы будете уметь делать за полчаса то, что другие не смогут и за неделю. Это не составит вам абсолютно никаких усилий.

К слову, еще о разносторонности верстальщика. Каждый верстальщик должен уметь работать с графикой. Как каждому плотнику (помимо пилки и забивания гвоздей) неплохо бы уметь накидывать эскизы, пользоваться лаками и красками. Есть ближайший круг возможностей, обладание которыми ему очень сильно поможет. То есть, он может не быть программистом, но уметь обтравить и сколлажировать картинку — обязан. Иначе возникает гадливая ситуация, вы можете придумать идею, но не сможете (или не захотите) реализовать ее. Работа таким универсальным верстальщиком учит обходиться без арт-директора, или еще какого-то очень творческого лица сверху. Т.е. оно может быть сверху, но в тысячу раз полезнее иметь одного только грамотного творческого верстальщика, чем дуэт из творческого арт-директора и верстального робота. Верстальщику нужно дать способность учиться, свободно выражать идеи, ведь редактора для того еще сидят, чтобы растить и беречь, собирать в коллективе многосторонних толковых людей, работа в газете — не маршировка на плацу. Многие думают, что вся работа редактора — лишь в контроле материалов. Гораздо более трудная (и редкая) его обязанность — уметь разглядеть в каждом специалисте его потенциал, и как-то способствовать его проявлению. Один специалист может сидеть годами и делать автоматом средненькие макетики, все быстрее и быстрее. Другой же, способен быстро развиться и оказать серьезного влияние на свою газету. Когда фотограф, верстак, да кто угодно, чувствуют, что его смелость и инициатива ценятся, он работает в сто раз более плодотворно.

Вот у наборщицы, можно подумать, именно такая работа, как на плацу.

Автор, бубнящим голосом и с поникнутой головой: «Бу-бу-бу».
Наборщица, шелестя клавишами: клац-клац-клац.
Автор: «Бу-бу-бу».
Наборщица: клац-клац-клац.
И так полтора часа (журналистов-то много).

Хотя, если вдуматься, и у наборщицы есть от чего поразвлечься, например, один бубнит как старый пень, ничего не разобрать, сто раз переспросишь, а иной, с хрипотцой и веселый — словно радио-роман слушаешь, до чего интересно, аж забываешь, что стучишь по клавишам в это время. У каждого свои забавы и трудности.

Как обычно выстроен творческий процесс построения материала в газете? Журналист выезжает на место события, пишет заготовки в блокноте, шепчет в диктофон, и не сильно задумывается о том, как будет выглядеть полоса с его материалом, он больше загружен иными, более важными делами — как выстроить историю, начало, нарыть побольше таких фактиков, которые кроме него нарыть или вот так обыграть никто не сможет, как его материал станет главным событием в номере. Фотограф, обвешенный множеством дорогих объективов и запасных фотоаппаратов, перемещается по своим тропинкам. Он так же, понятное дело, озабочен интересной добычей. Причем его совершенно не интересует содержание текста (нисколечко!), он видит полосу исходя из одного: как роскошно на полполосы (а лучше на всю) встанет главная фотография, ну или вот эти две, и делает про запас еще полсотни снимков, в глубине души горестно понимая, что эти недоумки в редакции выберут опять что-то самое заурядное, да еще уменьшат в полладони, и что вся его работа — насквозь неблагодарная и непонятая. Журналист, ясное дело, готов придушить любого, кто способен уменьшить число знаков в материале (ведь обычно им платят за количество строк или слов) — какие тут, к черту, фотографии на всю полосу? Фотографа же, если он еще не превратился в фотографа-робата, чрезвычайно заводят просьбы:

— Степ, сними-ка еще вот отсюда, а? Чуть сбоку, ага. Это должно быть главной фотографией в моем материале.

Разумеется, далее с их добычей творятся еще более непредсказуемые метаморфозы, т.к. есть еще точка зрения редактора, главного редактора, и (упоминаю его последним) — верстальщика. Никто не знает, каким именно выйдет материал, пока верстальщик не начнет прикидывать все это хозяйство на полосе. Бывает так, что одна фотография или удачный заголовок в одну секунду перевернут планы всей редакции, и вот мы наблюдаем превосходный экспромт. Правда, всегда находятся пострадавшие — кому-то текст урезали, или фотографий мало подали. В такой момент верстак торжествует — дизайн победил этих мелочных эгоистов! Ведь в хорошей газете верстальщикам платят и за красоту полос, а не лишь за количество.

Организм печатного издания легко паразитируется комплексом частной жадности, впрочем, характерной для любого социального организма: люди не хотят понимать, что общая выгода гораздо живее и ценнее личной. Пусть и без скорых дивидентов. Вот ваша газета получает громкий приз за материалы, журналисты ликуют, но и верстальщикам приятно. Или дизайнеры выигрывают международный конкурс газетного дизайна — и тогда гордятся и журналисты: «вот в какой газете мы работаем!». Это общая коллективная победа.

Существует целая иерархия: сеньор креативный директор, разглядывающий креативные горизонты на ближайшие два столетия; в этом вся его работа. Иногда он снисходит до того, чтобы изменить что-то в дизайн-макете, и в отдельных случаях даже разработать новый. Арт-директор, обязанный держать нос по ветру с горизонтов, увиденных креативным. И раб-верстальщик, обязанный разливать шампанское и газировки в ту посуду, что определит для него арт-директор. Опасно, когда он становится более похожим на толстую продавщицу у квасной бочки. Где-то, чуть в стороне, сидят дизайнер-график и фотограф. Как правило, дизайнер вечно рисует что-то не то, чего от него добивается арт-директор («если б мог — сам нарисовал!»), а фотографа категорически не устраивает то, как все эти люди обращаются с его материалом. Арт-директор может что-то посчитать лишним, а верстак-недотепа так обкорнает остатки фотографий, словно он парикмахер-практикант. «И как они не понимают, кто здесь главный», думает каждый из них.

В печатном издании существует жесткий свод правил оформления, если хотите, это костюм газеты или журнала. В стилях четко прописаны размеры и тип шрифтов, отступы, ширина колонок, колонтитулы и пр. Пуговицы в этом костюме строго таким образом, галстук строго вот такой, а рубашка — такая. В этом смысле, это более не костюм, но военная униформа. В данной ситуации, выходит, как раз и необходимы те верстальщики-роботы, чернорабочие черно-белых полос, целая армия роботов. Работа роботов и робот работ. Вся эта офисная тупость с дресс-кодом. Но вы же не солдаты? Или, начитавшись о «Маркетинговых войнах», уже полноценно себя таковыми считаете? Вольно. И не футбольная команда. Вы можете себе позволить хотя бы чуть-чуть разнообразия? Попробовать где-то переступить границы? Ведь когда текст так привычно обтекает обтравленное фото, уже происходит то же самое. Но никто при этом не возмущается — как так, почему текст не ровно в колонке?!

Нарушить правила можно по двум причинам. Первая — из-за незнания (мы все начинаем с этого). Вторая — специально. Сначала вы делаете много-много серой рутины. Затем делаете много необычного, но сильно неграмотного. Затем много грамотного, но весьма заурядного, и только затем — оригинального и правильного одновременно. Когда понаделаете множество ошибок, создадите кучу бездарных, а затем кучу интересных полос, тогда начнете понимать, как нарушать правила специально. Вот тогда это можно будет назвать профессионализмом.

Бывают задачи, которые нужно выполнять без особых идей. Бывают всякого рода очень сухие отчеты, каталоги, газеты. В силу разных причин там не требуется фантазия верстальщика, более всего требуется выносливость. Работа такая малоинтересна и заниматься ею полезно лишь для тренировки скорости и усердия. В обычных же печатных СМИ интересная подача материала должна являться скорее правилом, чем исключением. Не потому, что верстальщику вдруг захотелось показать, на что он способен, но еще потому, что интересное оформление привлекает большее внимание читателей, формирует ожидание к интересному и в следующих номерах, создает удачный образ необычного и нескучного издания. Если за содержание статей, их глубину, своевременность и стройность, должен отвечать журналист и редактор, то за финальную визуализацию, конечное лицо газеты (даже при наличии армии арт-директоров) — отвечает верстальщик. Сеньор креативный верстальщик.