Хорватия | 14—21.08.10


Пула, облупленная и прекрасная

Маршрут: Вир—Пула—Москва

Нелепа и лепа, —
В плену я плыву
Облупленной Пулы,
В пыли и в пылу.

Ну что, распишем Пулу? Вспомнив Задар, мы с подозрением ждали с ней встречи. Нет, конечно, я достаточно набрался информации о древней истринской столице, однако и готовился к всякого рода неожиданностям. Пула как-то не спешила понравиться с первого взгляда. Совковенький морской город. Ведь, бывает, город сразу врезается в тебя, и это навсегда, как Прага. А бывает иначе. Закинув чемодан в автовокзальную камеру хранения, мы двинулись в сторону колизея. Встретили старушку, которая никак не соглашалась понимать слов колизей или амфитеатр. Ну и вообще ничего кроме итальянского понимать не хотела.
— А... Арена? — вдруг спасительно нашлась бабусенька.
— Йа-йа! — по привычке, на немецком, согласились мы, вместо «Си-си!».
И зашагали по направлению, указанному тонким морщинистым пальцем. Зеленый парк, вроде и приятный, но какое-то непонятное вокзальное ощущение мешало наслаждаться им. Я увидел ритмичные просветы огромной постройки, что выросла из-под листвы дырявым бетонным браслетом. Арена местами находилась в стадии реставрации. Территория обнесена оградой и заперта. Ни разу не был в Италии, не видал колизеев, а тут почему-то даже не чувствую удивления и огромности. Наверное от внутренней пустоты. Разве что потрогал ладонями первый век до нашей эры... Почему-то хочется скорее уйти отсюда, не знаю, с чем это связано, то ли с предубеждением ко всем историческо-туристическим объектам, то ли еще с чем. Внутрь колизея въехала грузовая машина, и наполовину обнаженный строитель начал подавать с кузова железные прутья своим товарищам. Со стороны было похоже, как будто бы гладиатор выгружает длинные черные копья. Снаружи строительные леса, внутри то же самое по форме, только с подвешенными светильниками — каркас современной сцены.

Неподалеку расположен бронзовый двухметровый кругляк с макетом Пулы. Вот это замечательно придумано: каждый домик как на ладони, фонтанчик бьет струей, которая падает в «море». Некоторые здания натерты до золота и сверкают в утреннем солнце, а вот церковь кем-то унесена, — на ее месте остался пенек с грубым изломом. Кто-то привез себе отличный сувенир, хорошо хоть не уволок весь диск. Подошел бомж, умылся в том самом «море» и побрел дальше.



Спустились к набережной. По левую руку торчат мощные клешни портовых кранов. По центру безумное количество мачт, воткнутых в яхты, словно шпажки в тарталетках. Все это блистательно-белое хозяйство покачивается на воде.

А в воздухе застыло что-то топливно-масляничное, настолько отвратное, что мы вскорости повернули назад. Квадратные облупленные дома без тени изящества. Отсюда пульский Колизей еще в тысячу раз сильнее подчеркивает несуразность своего положения. Теперь он в нашем времени, но явно не в своей тарелке. Идем по улице с говорящим названием — Амфитеатрская . Отдельным домиком стоит странная кабинка-туалет. Сзади два писсуара, в которых на голландский манер (спиной к улице) должны располагаться писающие мальчики. А с другой стороны закрытая дверь. Что делать девочкам и более страждущим — непонятно.
— А может быть вам еще и ключ от кабинки? Заседание продолжается, господа присяжные заседатели! — не хватает заносчивого голоса Остапа Бендера, звучащего изнутри.
Сегодня суббота, банки не работают, нам нужно где-то поменять евры. Зато видим кафе. Кофе недорог (7 кун) и хорош, но не настолько, как в Черногории. Отдышавшись с полчаса от поствокзального моциона, двигаемся наверх, в старые кварталы Пулы.

Поднялись под хорошим углом наверх и очутились у стареньких жилых домиков в два-три этажа. И вот здесь мне решительно начало нравиться. Замечательно, безлюдно и тихо. Каждый дом разваливается, штукатурки местами уж вовсе нет, а створки болтаются на честном слове. Деревянные жалюзи когда-то были окрашены, но все что когда-то было окрашено — облупилось. Все что могло отвалиться — отвалилось. Облупленная Пула. Удивительно! В этих улицах совсем нет мусора, и это удивляет еще больше. Полное ощущение того, что людям совершенно не важно, как выглядят их дома, стены, окна. Довольно того, что они просто есть.

Улицы застыли в вечном, но ухоженном, запустении. Я зашел в открытую едва висящую дверь подъезда и попал во внутренний дворик. Ступеньки смялись от многих тысяч ног, шаркающих здесь каждый день. А вот сегодня и мы их шлифанули очередной раз. Внутренний двор был настолько же живописен, как и внешний. Уверен, что и внутри здешних квартир все обстоит точно также. Единственное, что оживляет виды — вечные горшочки с геранью или розами на треснувших подоконниках. И вот эта запущенность — неожиданно уютна. Еще одно достойное соседства сооружение — та самая церковь Святого Антония, макет которой был отломан на бронзовой карте.

Зайдя в ее владения я увидел, насколько здесь все красиво!

Вид на амфитеатр, который вдруг стал казаться на своем месте, красивые цветы, цветущие деревья, деревянные балки потолков, потолочные пространства! Синий свет витражей причудливо застыл на оконных откосах, в одной их картинок я распознал лампу Алладина. Вот узнать бы историю, почему она изображена здесь.

    

Вышли снова на улицы, и вдруг солнце брызнуло по стенам и залило нас своим сиянием, лучи прыгали по обшарпанным стенам и разлетались в стороны, отскакивая от острых камешков в залепленных швах. Блистательная и разваливающаяся Пула. Все что здесь ново — уродливо, а все что красиво — ветхо. Если глядеть на проводку как электрик, можно убиться о ближайшую стену — проводка переплетается хитрыми узорами, без какой бы то ни было заботы об изоляции. Что тут происходит в ливень — страшно представить. Кабели струятся по всем стенам, раздваиваясь и растраиваясь, соединяясь вдруг с антенными тройниками, и затекающими после этого в щели окон белыми линиями. Заползают на крыши и свешиваются как лианы.

    

Идем дальше, разглядывая каждое окно, ибо каждое — произведение искусства старения. Каждое окно стареет по своему, с собственным предпочтением цветов в горшках и занавесок.

Провода здесь, очевидно, протягивают для того, чтобы на них сушить белье. А на старых игольчатых антеннах, как на брючницах, удобно было бы сушить еще и по пар двадцать штанов, если б антенны располагались чуть пониже. Пригляделся: да здесь точно где-то живет Алладин! Посмотрите, он повесил сушиться свой волшебный ковер-самолет! И, судя по всему, успел обзавестить целой толпой маленьких Алладинчиков и Жасминок.

    

С маленького перекрестка открылся хорошенький вид на черепичные крыши. По улице ехал дедушка на красном мотороллере. Я хотел поймать одновременно его в кадр, но дедушка вдруг вежливо остановился, как бы давая мне время сделать кадр и лишь потом намереваясь ехать.

Спускаясь по улочкам вниз, мы постепенно вышли на широкие улицы Истарская и Лагине с модными магазинами, банками, кафе и стоянками такси. Первый раз увидел живой Шевроле Корвет, на дорогах Пулы эта лакированная машинка смотрится вызывающе.

За такси располагается галерея «Немеш» с такой жопастой теткой, что я просто не мог не запечатлеться, обняв ее тонкий стан.

Внутри галереи оказалось жуткое количество всякого хлама, будто со всех старых улиц свалили сюда все ненужные книги и пластинки. Мы глянули под ноги — пластинки были и там, вместо половой плитки. Ольга ткнула в полотнище с советскими значками — в куче значков она как-то сразу заметила родной «Саранск», с памятником героям-стратонавтам! Черт побери, где мы находимся? В конце этой норы, закутавшись в сигаретный дым, сидел сам галерист. Находиться тут более минуты нормальному человеку было невозможно, и, чтобы не стать очередными экспонатами «Немеша», мы поспешили к выходу. На свежий воздух!

По правую руку возникла Триумфальная арка Сергия. Вот удача — люди одновременно вышли из нее, и образовалась пустота, это в час пик-то!

Через секунду в нее ворвалась группа итальянских туристов, потом еще и еще, движение забурлило по полной.
Мы втянулись за толпой в узкую полированную улицу. В небольшой арке приметили пиццерию. Очень люблю вот такие большие «вкусные» картинки.

Пиццерия оказалась отлично спланированной — второй зал уходит вглубь здания и далее к открытой площадке с вьющимся виноградом. Гам толпы, теряясь за барной стойкой, сюда не проникает  Разливают пиво «Фаворит», мало отличимое от Ожуйского.



Гитарист и дама со скрипкой играют класнный рок-н-ролл. Нотные листы то и дело вылетают из папки, но это не мешает репертуару. Дедуля вдруг запел хриплым и стройным голосом, и по коже побежали мурашки. Жаль, не продают диски. От нашей историческо-магазинной улицы то и дело ответвляются закоулки, с такими же полированным камнями, как в старом Задаре, на которых легко поскользнуться. И с такими же запущенными стенами и ставнями. Разница с Задаром в том, что эти ответвления совсем не заняты торговлей и людьми, они пустынны и самобытны. Даже удивительно.

Дорожка привела нас к еще одной древности — Форуму о шести колоннах, того же времени, что и колизей с аркой.
Коринфские колонны потеряли от вечности несколько лепестков. В архитраве видны металлические скобы, стягивающие  соседние блоки. Потрогаешь колонну: обворожительна та мысль, что точно тут, также облокотившись на нее, две тысячи сто лет назад стоял какой-нибудь римлянин и дивился на еще новенькие капители. Или сидел на ступенях, разбрасывая горлинкам зерен.

И тут мы замечаем, что куда-то подевалась наша шляпа! Но где? Банк? Бутики? Продуктовый магазин?
Мы вернулись старым маршрутом и даже заглянули на одну из улочек, где уж точно ее не могло быть. Собственно ее там и не было. Человек — странное существо! Обыкновенная копеечная шляпа за пять дней становится для него чем-то дорогим — почти домашним животным, с которым связываются какие-то приятные моменты. Он даже не может допустить мысли купить точно такую же за углом. Ему нужна именно его шляпа!
— Наверняка она в кабинке Max Mara, — у меня нет сомнений.
— Она в банке, ты наверняка положил ее на стол! — уверенно заявляет Ольга, толкая стеклянные двери.
— Куда же она могла пропасть? — возмущаемся мы оба, упрекая друг друга в безответственном отношении к вещам.
И только зайдя в продуктовый магазин, замечаем ее на прилавке у кассы. Продавщица, завидев нас, сразу улыбнулась и кивнула на шляпу. Какое наступило облегчение. Словно бы это был подарок английской королевы.

Через дорогу, у кафе, развернулись боливийские индейцы. Пять человек играют и поют, заливая божественным звучанием всю улицу. То что-то свое, то какой-нибудь известный западный хит, например, Runaway. Пальцы пронзительно и точно хлещут по нейлоновым струнам испанской гитары, скользят по отверстиям разнообразных дудочек, ритмично постукивают по погремушке из камней и ракушек. Иногда один из них выходит и начинает танцевать, красиво притоптывая и вышагивая. Затем они, включаясь поочередно, наращивают хор, — каждый в своей тональности, все ниже и ниже, и еще ниже. И вот опять стоишь, покрытый мурашками. Целое представление!



К остановке пристал желто-зеленый автобус с конечным пунктом в туристическом комплексе «Верудела». Это место мы решили осмотреть последним в нашем хорватском вояже. Ехать не более пятнадцати минут. Забелели несколько крупных квадратных отелей, послышалась русская речь, здесь много русских, но мало привлекательного. Люди плотно лежат на ступенеобразных плитах, плавно переходящих в острые глыбы.

    

Идем дорожкой правее — там камни те же, но народу вроде как нет. Однако, приблизившись к месту, увидели двух обнаженных дев нетрадиционного вида, да разжиревшего старца в кустах. И только мы разложили вещи, как откуда ни возьмись стали появляться всемозможные голыши. Они картинно прохаживались в трех метрах от нас, демонстративно покручивались вокруг оси и неторопливо спускались в воду. Наблюдал таких в первый раз. Очень забавно. Можно было бы вспомнить крымских нудистов, но те хотя бы не сбегаются к вам и не дефилируют с таким торжественным видом. Короткостриженным дамам же эти дефиле были явно не интересны, они по очереди ныряли в воду и гладили маленькую собачку под зонтиком. Наконец, томные амуры намахались своими висюльками, вдоволь находились и расселись по камешкам, как божьи Адамчики. Мы сделали по двум заходам в воду, осторожно-осторожно, буквально на цыпочках, и все равно я трижды поцарапал ступни. А потом случилась необыкновенная штука — доселе нормальное море вдруг зашлось в огромных волнах, которые нагнали катера у горизонта (а с чего бы еще?). Первой волной смывает тапки, второй накрывает все наши вещи вместе с фотоаппаратом... Унесенный в море тапок, по причине врожденной плавучести, был мной спасен. Второй успела схватить Ольга. В фотоаппарат успела плеснуться вода, немного, но ее хватило, чтобы мой любимый и надежный Casio 5700 перестал работать. Однако по приезду домой, он добросовестно с пятой попытки согласился отдать фотографии с флэш-карты, и теперь доживает свою пенсию на должности адаптера флэш-карт первого типа. Хорошее завершение истории для аппарата, который ни разу не подвел меня с 2003-го года.



Одежда промокла полностью. Повезло, что еще сумку с билетами и документами не смыло в море. Посидели с полчаса, обсохли и побрели смотреть основные лежбища у отелей. Теперь я сам увидел пляжи, «оборудованные спуском в море», как пишут в рекламных проспектах. Выглядит это так: на ступенях шириной в метр томится очередь из десятка человек, держась за перила. В море у перил беспорядочно барахтается еще десяток человек. Самый ближний, накупавшись, хватается за поручень, непременно поскальзывается, хватает подводную ступень руками и повторяет попытку. Редкие счастливчики выпрыгивают с первого раза. Основная масса же чертыхается и, с трудом освобождаясь от жадной морской воды, карабкается наверх. Затем все идут на свой уровень бетонных ступенек и начинают загорать. Оборудованный спуск потому необходим, что кроме как по лестнице войти в море невозможно вообще, — разве что с разбега сигануть с острых глыб. Однако это может быть чревато последствиями. Люди с перевязанными локтями и коленями встречаются не так редко. Лестница по большому счету также не гарантирует спокойного восхождения или спуска, т.к. рядом с ней есть множество камней, ожидающих ваши коленки. Что здесь делать с детьми — даже не представляю, если только где-то есть специальный детский пляж.

Автобус забрал нас с остановки и довез до самого автовокзала. И далее дорога была уже понятна. В магазине зацепил  пшеничного Ожуйского, но бутылочный вариант не впечатлил совсем. Купили несколько кусочков сыра, пршут, бутылку Мальвазии (это вино так и не попробовали за неделю) и поехали в аэропорт. Таксист оказался сербом, разговорились про Вир и Пулу. Он спросил:
— Ну и где лучше?
— Пляжи Вира гораздо лучше, — искренне ответил я.
— Вот-вот, там море — лучше, но люди — хуже, а здесь море — хуже, но люди — лучше.
Я покачал молча головой, поскольку увидел совершенно обратную картину.
Вир — это большая деревня, где не только отдыхают гости, но и живут хозяева, в тех же домах. Сады цветут и благоухают, каждый дворик — уютное гнездышко, ты идешь утром и здороваешься с множеством людей: гуттен морген, добре рано, хало!
И они отвечают тебе также, открыто улыбаясь. И не важно, хозяйка ли это дома или пухленький продавец меда, прелестная черноволосая продавщица арбузов или дедушка на утреннем пляже. Возможно, причина такого замечания таксиста в том, что он серб, и что еще сильны отголоски сербско-хорватской войны. Гнилая американская политика всегда рада учинить очередную межнациональную войну «за демократию и свободу». А Пула — это все-таки едва ли хорватский город, многонациональный порт, где итальянское сильнее немецкого, английского и русского вместе взятых. Однако, чтобы составить полное впечатление, здесь нужно еще бродить не один день.

В аэропорт можно было приехать не за три часа, а за тридцать минут... Люди кишат в duty free, набирают звенящих коробок, по не таким уж и низким ценам, покупают каких-то плюшевых медведей; наверное эти персонажи из тех, кто на российских трассах покупает огромных розовых слонов в полфуры величиной. Вот мы уже и у выхода. Стены вводят в восхитительный трепет — длинные росписи включают преинтереснейшие мотивы: скелеты с косами, короли, в какой-то средневековой или даже еще более ранней, манере. Причем художник явно не старался следовать привычной анатомии костей:, бедра как-то сразу приклеивались смешными блямбами с своду ребер, без позвоночника. Но эффект ужасного и комичного от того был только сильнее. Хороший способ привести в чувство излишне впечатлительных пассажиров.

Самолет поднялся в воздух. Я только потом заметил, что мы вместо самолета сели в летающий холодильник. Холодильник почему-то был оборудован креслами и даже окнами. Закутались в пледы. Урывками проваливаюсь в сон, открываю глаза и слышу женский голос:
— Ну дай, дай мне в рожу! Попробуй только!
А потом и мужской, что-то про то, что пассажирка хамло, и что в Домодедове ее ждет милиция. Пьяная в хламину дама вяло отбивалась от окружающих ее многочисленных противников. Я опять уснул. Домодедово, глухая ночь, восемь градусов тепла.
Мы вернулись.


К началу

www.prodesign.ru   |  раздел Travel  |  Хорватия (о. Вир, о. Дуги (г. Божава), Пула, Задар, Плитвице), август 2010

© Автор материалов: Сергей Пронин. Перепубликация возможна только с письменного разрешения автора.