Сергей Пронин | Путешествие из Нижнего Новгорода в Саранск. Часть 3. Саранск

Россия, Путешествие из Нижнего Новгорода в Саранск | 29-30 июня 2018

Часть 3. В Саранске.
Утренний коньяк, искусство и мат

Маршрут: д. Ушаково — Саранск

Час два в пути, и мы подъезжаем к столице Мордовии. В этом городе я родился и прожил свои первые двадцать лет. На посту нас тормозят милиционеры и просят поставить авто на бесплатную стоянку для гостей города, а самим пересаживаться на специальные автобусы. Оказывается, на время проведения чемпионата мира по футболу, въезд водителям без саранской прописки — запрещен. Со стоянки за нами приехал тесть брата, мы покатили в центр, заселять Стаса Николаича в гостиницу, в которую не так давно заселялась сборная Португалии, включая Роналду. Обалдеть, могли ли жители представить такой поворот событий!

Тут наши дороги разбегаются, прощаюсь с Денисом и Стасом, и иду на вокзал, за завтрашним билетом в Москву. Погуляю два дня по постфутбольному городу. Планы вполне конкретны: погулять-посмотреть, сделать очередной заход в музей Эрьзи с прицелом на Федота Сычкова (работам которого в этом музее отведены сразу несколько залов, так что можно было бы назвать музей и его именем). Вечером, конечно, к Юрьичу, некогда моему начальнику в рекламном отделе газеты «Столицы С». Этот еженедельник есть часть моей жизни, важнейшая, переломная, в хорошем смысле. Там я начал работать в 18 лет, получил первые знания и определил свою будущую профессию. Про четыре года, что там проработал, можно написать отдельную интереснейшую книжку, достойную чапековских рассказов о газетчиках. Чем только не приходилось заниматься! Дизайн и верстка, фотомонтаж, авторские полосы юмора и картинок, проводка кабеля в бухгалтерию, написание статьи о джазе вместо подвыпившего и гениального Витьки Мишкина, бесконечные шабашки на афиши, покер до ночи в задымленной рекламной... Теннис до упаду, в спортивной комнате. Разговоры с пьяным вусмерть, но всегда гениальным, Юрой Кемаевым, конечно, о креативе! Сетевые компьютерные стрелялки... и опять верстка, вывод пленок, подготовка новых рекламных полос... Я жил в рекламном отделе, бывало, по нескольку дней, т.к. университетский корпус, в котором учился, находился в ста шагах от редакции. Ох, накатили воспоминания, трудно остановиться! А ведь где-то у меня в тумбочке лежат подробные записки о событиях и людях той поры. Перед отъездом еще обязательно заехать к моему другу-однокашнику — Пашке, с которым у нас давняя заруба в шахматы. Еще в классе седьмом-восьмом мы бились едва не каждый день партий по десять-двенадцать и, бывало, он вчистую выиграет все или наоборот, просадит, но по итогам почти всегда на одну-две партии шел впереди. И почему ему не везет последние три года?

Так вот, я на вокзале. Удачно беру дешевый билет в купе на дополнительный поезд (опять же, благодаря футбольному чемпионату) и со спокойной душой иду обозревать центр родного города.

Теперь Эрьзя есть и в здании вокзала! Работа скульптора Филатова. Сразу на фамилию не обратил внимания, но позже, когда буду ходить по музею, отмечу для себя удивительно характерные работы в бронзе, и все они окажутся под авторством... Филатова!



Последняя для Саранска футбольная игра была проведена вчера, а сегодня все болельщики уже схлынули. Остались редкие заплутавшие души. Первым делом по пути с вокзала зашел в «Столицу». У входа Вова Сизганов, ветеран коллектива, журналист, с которым когда-то ездили на семинар в Голицыно. К слову, там моя судьба закрутилась еще интереснее. Под впечатлением от семинара известного рекламного гуру, Христо Кафтанджиева, через месяц я написал свою первую рекламную книжку (в возрасте 21 года ). Поднимаюсь в рекламку. И с добрый час болтаем с Венерой. Она — еще один ветеран рекламного отдела, именно благодаря Венере мое невнятное объяснение компьютерных навыков было донесено до ушей Юрьича в нужном виде. В какой-то момент у двери напротив мелькнул Стас Холопов, бессменный главный редактор, «великий и ужасный». Он уже почти зашел в кабинет, как краем глаза заметил меня, так наша беседа продлилась еще на час. «Главный» все с тем же энергичным пронзительным взглядом, словно бы и не проходило 20 лет.

Вышли с Венерой на улицу. К нам подходит кореец, ищет табачный магазин. Показали и заодно поспрашивали, как ему город, как чемпионат, а тот разулыбался — все очень понравилось! Приятно! На площади вечернее солнышко золотит все вокруг. Бьют фонтаны. А в уши с уличной сцены бьет пронзительным голосом оперная дива, почти наповал. Наверное, классно, но пока этот жанр мне не дается как ценителю. Ухожу в сторону от волн поражения и оказываюсь нос к носу с Забивакой, символом чемпионата.



Город заметно преобразился: стадион новый, университетские корпуса новые, здания вокруг новые. Н вот эти синие стекла, «пенопластовый» декор, аляповатость форм создают безликую провинциальную пластмассовость с замашками иногда «вроде бы на классику». Издалека вполне, а вблизи — совсем не то, нет фундаментальности и величия старой доброй и каменной архитектуры прошлого. Эффект схож с тем, когда видишь некоторые современные церкви. Cтоило ли обновлять корпуса этими новомодными разноцветными панельками?



Денис прислал свою фотографию, зацепили какой-то праздник, вот это уже веселее!

Прошелся еще парой улиц и сел в маршрутку, Юрьич, еду! Светотехстрой, район родной. Закупаемся и идем устраивать наши ежегодные посиделки. А утром, уже по обычаю, напек блинов, которые чудо как хорошо зашли под масло, икру и коньяк! Да-да-да, завтрак удался!

Самое время продолжения культурной программы! Читатель наверное представляет Кису Воробьянинова, в порыве махнувшего рукой извозчику и бряцнув пьяной головой о грудь:
— В Эрьзю, пасссскуда!
Но нет, ваш покорный автор был вполне трезв. В музее Эрьзи бываю ровно каждый год, а в этот раз исходил его так детально, что в ближайшую пятилетку не появлюсь точно. Кроме того, в эти дни проходила и уникальная выставка работ Николая Рериха. Приобщился. Пожалуй, с нее лучше и начать. Здесь, в отличие от прочих галерей, фотографировать было строго запрещено. У входа помещалась статья с такими хвалебными речами, что я было посчитал за большую удачу, увидеть столь редкие полотна вживую! «Более 7000 полотен! Сорок уникальных работ индийского периода! Работы, за которыми гоняются все крупнейшие музеи мира!» Вот такие обрывки фраз остались от прочитанного. Однако быстро окинув галерею метровых картин, сразу стало понятно, что эти «сорок уникальных работ» не вызовут во мне, увы, ничего, кроме недоумения. Если желтый треугольник на синем фоне можно считать за выдающееся произведение, то тогда, конечно, становится ясно, что 7000 произведений это далеко не предел мастерства художника.
Несколько лет назад, я с Максим побывали в центре Рериха, в Москве, на концерте моего друга — Тима Барсова, великолепного тенора. Испанские хиты в его блестящем исполнении перемежались паузами с показами работ какого-то наистраннейшего художника с десятисантиметровыми бровями, выведенными в стороны, как у филина. Безудержная мазня называлась, кажется, психологической живописью. Просто вспомнилось.

В Эрьзе еще раз просмотрел любимые работы, коих, по существу говоря, всего 4-5. Иоанн Креститель на первом месте. Женская фигура в железобетоне потрясает естественностью бедер. Казашка великолепна. Проникаешься и невероятной трудоспособностью мастера. Но в целом довлеет одна и та же черта в каждом портрете — глаза, на мой взгляд, скульптору так и не дались. Работы «Колобок» и т.п. даже комментировать не хочется, из разряда «мастер психанул». На некотором этапе просмотра большого количества лиц, выгрызенных бормашинищей из железных кебрачо и альгарробо, начинает одолевать мысль, что названия работам выдавались наобум. Но все же, как прекрасен Иоанн! Как пластичен железобетон! Как волшебна текстура экзотической древесины!



А вот и Федот Сычков, главная цель визита! Вот уж тут только смотри и дивись человеческому таланту уметь так передавать жизнь. Напишешь ли таких семь тысяч? И все ему дается — и огурцы-помидоры, так что из рамы сорвать хочется, и тут же — душевнейшие деревенские сцены, архитектурное и портретное, маленькие сельские этюдики и огромные, во всю стену, полотнища! Дядька гигант!



Его автопортрет и портрет сестры, Коллизей, мордовская зима, древенский рынок. Только и зависаешь у каждой работы, забыв о времени.



В музее кроме меня еще пять человек от силы, наслаждаться искусством наедине — более интимно и глубоко. Перехожу в залы произведений 17-19 веков, среди которых очень много интересного. Лансере («Запорожец после битвы»), Шишкин, Маковский («Итальянский мальчик» и этюд «Боярин») и многие другие, включая отличные работы неизвестных художников. Отснять фрагменты резьбы на рамах тоже не забыл, есть вполне интересные образцы.

Уже порядком подустал, а меня ожидал еще зал современного искусства. Само это выражение, «современное искусство», у меня вызывает не самые светлые ассоциации. Когда учиться было некогда, но известным стать хотелось. Так оно всегда и случается. Однако радует, в этом зале все же были и отличные работы!



Скульптуры того самого Филатова, например.



Притягивают своей характерностью скульптуры Родионовой из шамота и глазури! Так просто и так верно взяты позы, даже выражения лиц, хотя последние и намечены условно!

Две «Мордовочки». Первая — Родионовой, 1987 год, вторая авторства Обухова, 1971. От Обуховской, на мой взгляд, и вовсе веет египетской вечностью. Мой внутренний датчик объема съеденной культурной информации сигнализировал о многократных перегрузках. Даже прекрасного нужно есть в меру.



Выйдя из прохлады музея, опять накрыло волной зноя! В городе стоит жуткая жара. Почти сразу запрыгнул в маршрутку и поехал на Юго-запад (один из трех основных районов города), к Пашке. Здесь недавно поставили хорошенький храм, вспомнил свои слова о современных храмах, и подумал, что это хорошее исключение. От храма до дома — минута ходу.

А там как встречают! Такса Эльза как давай прыгать и скакать! И брюхо подставлять, почесать, и вообще мимими неописуемое! Началась трансляция очередного матча, под пиво и разговоры, все ж видимся раз в году. После футбола Пашка приносит шахматы. Ой-ей-ей, что-то будет! Фигура падает за фигурой, равный обмен тянет на ничью, но с таким раскладом пешек, что в итоге мне не светит никакой победы точно, да кабы не проиграть еще. Но опять спасает шахматная жадность Пашки. Его задумка с обменом последних ладей и спокойным последующем выигрышем провалилось. Внезапно мне стало ясно, что обмен можно и не делать, да еще и в результате первым провести свою пешку из грязи в князи!
Уронив короля на доску, Паша сдержанно констатировал:
— Ну... вообще, можно считать, что тут была ничья.
Дьявольски схохотнув, я согласился, вставив, однако, замечание, которое прозвучало уже третий раз за последних три года:
— Жадность, это плохо!

Допили пиво и пошли на улицу. Время полночь, вызову такси, думаю, погуляю полчаса до поезда. Однако в этом краю города таксистов не наблюдалось. И даже не вызывалось! Через полчаса какой-то случайный проезжал в противоположную сторону.
— Куда?
— В центр, а там хоть куда.
— Сто двадцать? — число прозвучало с вопросительной интонацией.
Да уже бы и двести двадцать отдал! Попрощались с Пашкой, и вот через пять минут я опять в центре города.
Храмы ночные перезалиты светом многократно, не экономят! Что этот храм, что Ушаковский, сияют так, что самой архитектуры не видно. Ночной город почти пуст.



На вокзале встретил еще одного известного «столичника» — писателя, Евгения Резепова! Женя еще в газете публиковал интереснейшие рассказы-зарисовки о старом Саранске, о старых саранских бандитах, потом издал книгу, т.е. такой своеобразный саранский Гиляровский. Надо бы найти на полке его давний подарок с автографом, перечитать.

Спасибо брату за такое случайное и интереснейшее путешествие! Стасу Николаевичу и Наталье за душевные деревенские посиделки!
И в Нижний все-таки надо обязательно попасть!

В начало

www.prodesign.ru | раздел Travel | Россия, 2018 (Нижний Новгород, Ушаково, Саранск)